Главная / Деятельность ГКАУ «ГАСК» / Публикации / Громова Е.Б. «Сюжет для авантюрного романа». О формировании на Ставрополье горского ополчения для участия в Отечественной войне 1812 года // Сельское Ставрополье. №4-5. 2010. - С. 76-78

Громова Е.Б. «Сюжет для авантюрного романа». О формировании на Ставрополье горского ополчения для участия в Отечественной войне 1812 года // Сельское Ставрополье. №4-5. 2010. - С. 76-78

Почти невероятная история, которая могла стать отличным сюжетом для авантюрного романа, случилась в Кавказской губернии в 1812 году. История, о которой можно сказать: невероятно, но факт. Ибо достоверность событий подтверждают документы, хранящиеся как в Центральном государственном военно-историческом архиве, так и недавно обнаруженные в Государственном архиве Ставропольского края.

14 декабря 1812 года в город Георгиевск, в то время центр Кавказской губернии, прибыл молодой офицер в конногвардейском мундире. Появившись на приеме у вице-губернатора Врангеля (сам губернатор Я.М.Брискорн был болен), молодой человек представился адъютантом министра полиции генерала А.Д.Балашова, лейб-гвардии конного полка поручиком Соковниным и предъявил предписание, уполномочивающее его сформировать конный полк из горцев и следовать с ним в действующую армию для участия в войне с французами. Новенький мундир поручика, приятная наружность, светские манеры произвели на вице-губернатора положительное впечатление. Он приказал коменданту Георгиевска плац-майору Булгакову оказать Соковнину всяческое содействие в его сложной миссии. Врангель и Булгаков представили гостя влиятельным людям города, и вскоре слух о блестящем офицере из столицы разнесся по всему Георгиевску. Поручика наперебой приглашают в самые почтеннейшие дома, «старики» стремятся заручиться его поддержкой в Петербурге, молодежь от него в восторге.
Между тем пора было приниматься за дело. Вице-губернатор лично представил Соковнина командующему войсками Кавказской линии генерал-майору Портнягину. Военная выправка гвардии поручика и слухи о его связях в Петербурге произвели впечатление и на боевого генерала. К тому же идея создания конного полка из горцев была не нова. Ее пытались осуществить при императрице Елизавете Петровне, брались за это дело главноначальствующий в Грузии князь П.Д.Цицианов, главнокомандующий на Кавказской линии генерал-лейтенант Н.Ф.Ртищев – и все безуспешно. И вот является Соковнин, горячо взявшийся за претворение ее в жизнь. Конечно же, С.А.Портнягин принял живое участие в осуществлении «экстренного дела». Он возил поручика по кордону, ознакомил с обстановкой на пограничной линии и приказал издать прокламации к горским народам, агитируя вступить в ополчение.
Для успешного выполнения столь важного задания, с каким прибыл Соковнин на Кавказ, нужны были деньги, и поручик 28 декабря обращается в Кавказскую казенную палату с требованием: «По случаю экстренного дела, препорученного мне от Его Величества Государя Императора через министра полиции, представляя при сем оной палате курьер, полученный мною от министра финансов, прошу выдать мне десять тысяч рублей государственными ассигнациями и две тысячи рублей серебром». На сохранившемся в архиве документе подпись: «Поручик Соковнин». Современные графологи, наверно, отметили бы авантюрность характера подписанта: уж больно витиеватым был росчерк его пера. В подтверждение своих полномочий Соковнин действительно предъявил предложение, подписанное 24 ноября 1812 года министром финансов Д.А.Гурьевым, «немедленно отпустить все нужные суммы денег, числа коих по экстренности сделанного ему поручения означить невозможно».
Казенная палата было усомнилась в действительности подписи министра финансов, но вице-губернатор Врангель предложил палате требование Соковнина о выплате денег «без малейшего промедления выполнить».
Полученные десять тысяч рублей пошли на выплаты горским князьям, изъявившим желание воевать с Наполеоном. Генерал Портнягин выехал вместе с Соковниным на Линию и благодаря своему влиянию сумел склонить многих знатных горцев к вступлению в ополчение. Первыми явились на место сбора князья Бековичи-Черкасские, Росламбек и Араслан-Гирей – потомок Чингисхана. По их примеру стали съезжаться подвластные им уздени и дворяне. Сам С.А.Портнягин внес ради «исторического дела» 500 рублей и передал свою шашку, которая была торжественно вручена одному из горцев. Успех дела превзошел самые смелые ожидания, и вместо гвардейской сотни, о которой только мечтали прежде, появилась возможность отправить в действующую армию несколько тысяч отборной конницы. Собравшиеся горцы представляли собой впечатляющее зрелище. Красивые, стройные, блистающие дорогим вооружением, они совсем уже были готовы выступить в поход, когда «грянул гром».
В то время как Портнягин и Соковнин ездили по крепостям Кавказской линии, один из советников Казенной палаты Иван Хандаков стал сомневаться в том, что такое важное дело, как формирование горского ополчения, могло быть поручено столь юному офицеру. По предложению И.Хандакова министру финансов было направлено заявление, в котором сообщалось о выдаче денег Соковнину и спрашивалось «следует ли производить далее денежную выдачу поручику всякий раз, когда он того потребует, и в каком объеме».
Пришедший 15 января 1813 года ответ министра финансов произвел переполох в Георгиевске. Из Петербурга уведомляли, что ни о каком лейб-гвардии поручике, посланном на Кавказ «со специальной миссией», там и слыхом не слыхивали. Поступило распоряжение арестовать самозванца и отправить в столицу.
Оказалось, что настоящая фамилия Соковнина – Медокс. На допросах Медокс сначала выдавал себя за Всеволожского, затем за князя Голицына. На самом деле Роман Медокс, родившийся в Москве, был сыном выходца из Англии Майкла Джоржа Медокса, приехавшего в Россию в 1766 году.
Михаил Егорович Медокс (так стал он именоваться на русский манер) был прекрасным механиком. Среди экспонатов Оружейной Палаты Московского Кремля хранятся огромные диковинные часы его работы «Храм Славы», которые каждые три часа после боя играют старинный гимн «Гром победы, раздавайся». А в летопись российской культуры навсегда вписан его Петровский театр в Москве. Здание театра было построено в 1780 году всего за пять месяцев. Располагалось оно на углу Петровки и Петровской площади, поэтому театр и назывался Петровским. Партер театра, три яруса лож и две галереи могли принять 1500 зрителей. Это был один из самых больших в мире зрительных залов. Театр был доступен самым широким слоям московской публики. Билеты на галерею стоили по четвертаку – 25 копеек. Лучшие драматурги и композиторы почитали за честь увидеть исполнение своих произведений в Петровском театре. Денис Фонвизин доверил М.Медоксу поставить своего знаменитого «Недоросля». К сожалению, 8 октября 1805 года пожар уничтожил Петровский театр. Его обгоревший остов простоял на пепелище два десятилетия.
Михаил Медокс был не только искусным механиком и театральным антрепренером, но и отцом шести сыновей и шести дочерей. В русскую историю вошел Роман Михайлович Медокс. Он не имел отношения, как его отец к театру, но всю жизнь играл в реальной действительности Российской империи. Он был автором, режиссером и главным героем авантюрных спектаклей-мистификаций. И первый свой спектакль знаменитый авантюрист (недаром он включен в издание «100 великих авантюристов», вышедшее в 2004 году), разыграл на ставропольской земле.
Роман Медокс получил отличное образование, знал помимо русского латинский, немецкий, французский, английский, старославянский и даже несколько языков кавказских и сибирских народностей! Некоторое время он служил писарем в полиции. В начале войны 1812 года вступил в ополчение и в последнее время числился корнетом в отряде донского атамана Платова.
Георгиевское начальство поставило в тупик то, что на прежние запросы, посылавшиеся о Соковнине в Петербург, получались удовлетворительные ответы. Это недоумение разрешил сам Соковнин. При его аресте на вечере у командира Казанского пехотного полка полковника Дебу он взял перо и продемонстрировал, как искусно может подделывать подписи государя и министров. На допросах Соковнин-Медокс сознался, что на одной из промежуточных почтовых станций у него был сообщник, который задерживал посылаемые ранее запросы, а ответы он писал сам, подделывая подписи. Не удалось ему только перехватить послание И.Хандакова, которое стало роковым для Медокса и привело к провалу так успешно начатого им дела. Соковнин-Медокс заявил, что его намерения были самыми благими. Денежная отчетность действительно велась аккуратно. Деньги горцам он раздавал в присутствии комендантов, и никто не мог упрекнуть его в том, что полученные средства использовались им на личные цели. Напротив, следствием было установлено, что он даже истратил на затеянное дело свои три тысячи рублей. «Я хотел служить отечеству в смутные времена, - сказал Медокс Портнягину, - и если нарушал закон, то ничего не делал против своей совести. Наконец, меня легко проверить. Черкесы готовы к походу, и я советовал бы не распускать их». Но это не имело уже никакого значения. Р.Медокса под конвоем отправили в Петербург. Горское ополчение было распущено.
Из документов, хранящихся в архиве, узнаем, что происшествие имело неприятные последствия для лиц, невольно ставших соучастниками Медокса. Вице-губернатор Врангель был отстранен от должности. Главнокомандующий Кавказской линии генерал-лейтенант Н.Ф.Ртищев распорядился «как можно скорее пополнить в казну выданные десять тысяч рублей, истребовав их, не принимая никаких отговорок, от вице-губернатора Врангеля, генерал-майора Портнягина и от членов Казенной палаты, которые участвовали в противозаконном отпуске суммы и не донесли своему начальству».
Какова же дальнейшая судьба Романа Медокса? После случившегося он был помещен в Петропавловскую, затем в Шлиссельбургскую крепость. Александр I, находящийся в действующей армии, узнал о случившемся на Кавказе в феврале 1813 года. Император не захотел воспринять историю с Медоксом, как легенду о спасителе отечества. Он, усмотрев в похождениях бродячего авантюриста не только анекдот, но и доказательство шаткости имперской административной системы, повелел не выпускать его из крепости. Без огласки, без скандального суда, где главными обвиняемыми в глазах общества были бы усердно-неразумные генералы.
Так кавказский спектакль, разыгранный Р.Медоксом на фоне грозных событий 1812 года, завершился 14 годами заключения. Цена слишком высока! Особенно если учесть, что ему удалось сформировать ополчение, и была возможность отправить в действующую армию не одну тысячу отборной конницы. Лишь в 1827 году, придя к власти, Николай I удовлетворил просьбу Медокса о помиловании и разрешил поселиться в Вятке под надзором полиции.
На этом похождения Р.Медокса не закончились. Сбежав из Вятки, он оказался в Екатеринодаре. Его арестовывают, но по дороге в Санкт-Петербург он опять бежит и оказывается в Одессе, откуда пишет письма Николаю I. В 1829 году по велению царя Медокса отправляют рядовым в Иркутск. Там он был принят в самых уважаемых домах, в обществе любил рассказывать о жизни на Кавказе, об обычаях горцев.
Здесь следует упомянуть о новом спектакле сына театрального антрепренера. В Иркутске Медокс пытается разоблачить якобы существование общества «Союз Великого Дела», созданного для ниспровержения правительства. Остается загадкой, кто же первый затеял политическую игру? То ли III отделение вознамерилось извлечь практическую пользу из фонтана фантазий авантюриста и поручило ему следить за ссыльными декабристами (об этом говорят его контакты с шефом жандармов графом А.Х.Бенкендорфом), то ли сам Роман пустился в новую мистификацию, используя страх Николая I перед возникновением нового заговора.
Результат очередной авантюры: в июле 1834 года Р.Медокс схвачен и вновь водворен в Шлиссельбургскую крепость, откуда его освободил уже Александр II в июле 1856 года. Через три года он скончался в имении своего брата. Семьи у Романа Медокса не было, а за любовные похождения его называли русским Казановой.
Интересно, что вскоре после того, как были обнаружены документы, проливающие свет на кавказскую историю Медокса-Соковнина, в крайархив пришло письмо от потомка Михаила Медокса Владимира Германовича Медокса, проживающего в Саратове. Он давно занимается своей родословной. Его прапрадед Павел Михайлович Медокс, родной брат «великого авантюриста», окончил в Москве военное училище. Воевал с Наполеоном. Участвовал и в войне на Кавказе. В 1867 году Указом Правительствующего Сената утвержден в дворянском достоинстве.
Сын Павла Михайловича Константин так же, как его дед и дядя, удостоился биографической справки в энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона. К.Медокс занимался адвокатской деятельностью в Московском окружном суде. С его переездом в 1890 году в Саратов началась саратовская ветвь рода Медоксов. Он стал известен не только как превосходный адвокат, но и как большой знаток древностей и нумизматики. Константин Павлович первым начал собирать исторические материалы о происхождении рода Медоксов.
Дед Владимира Германовича Вячеслав Константинович в молодости пленился магией революционной идеи. Вступил в самую бомбометательную партию начала прошлого века – социалистов-революционеров. Участвовал в студенческих волнениях, за что и угодил в тюрьму. Вероятно, догадавшись, что созидательная деятельность куда полезнее разрушительной, вышел из эсеровской партии. Колесил по стране, занимался строительством, золотодобычей, преподавал в техникуме.
Известным химиком стал отец Владимира Германовича Герман Вячеславович. Получил звание профессора, заведовал кафедрой органической и неорганической химии в Саратовском сельскохозяйственном институте.
Сам Владимир Германович, взявший на себя миссию летописца рода Медоксов, преподает в Саратовском госуниверситете, он доцент кафедры прикладной физики.
Но вернемся к истории, центром которой оказался Роман Медокс на Ставрополье и о которой поведали обнаруженные в краевом архиве документы. Она долго обсуждалась на Кавказе.
«Остается сожалеть, - пишет военный историограф В.Потто, упоминавший о ней в книге «Кавказская война», - что горцы были распущены; есть основание думать, что появление их на европейском театре войны могло бы значительно повлиять на ход военных действий и, с другой стороны, внести много новых вопросов в область военной науки и кавалерийского дела. Быть может так же, что это обстоятельство повело бы к сближению горцев с русскими и имело бы влияние на весь последующий ход и события Кавказской войны…».
Позднее конно-мусульманский полк был все-таки сформирован. Особый отряд, составленный из лучших горских фамилий, стал личным конвоем государя. И высокое доверие к кавказским горцам не могло не вызвать в них чувства гордости и преданности русским монархам.

Елена Громова. Сотрудник Государственного
архива Ставропольского края